Интервью с режиссёром «Карточного домика» и «Игры престолов» Аликом Сахаровым. 30 сентября 2020

«Заделаться американцем я просто этически не мог»

Алик Сахаров — бывший москвич, а ныне один из самых востребованных на западе телережиссёров и операторов («Карточный домик», «Игра Престолов», «Озарк», «Декстер») и победитель «Эмми» в номинации лучший кинооператор за сериал «Рим». В интервью Forbes Life он впервые откровенно рассказал о причинах своего ухода из сериала «Ведьмак» и мечтах снять кино по «Войне и миру».

— Вы приехали в США в 22 года без каких-либо гарантий трудоустройства. Это был романтизм или авантюризм? 

— Ни то, ни другое. К сожалению, так сложились обстоятельства, что по внутренним семейным причинам я вынужден был уехать из Союза. Это слишком личное, и мне не хотелось бы вдаваться в подробности, но скажу честно — на тот момент это была необходимость. Когда я приехал в США, в кармане было всего $100. У меня был непростой путь становления в Штатах, но это интересный жизненный опыт. 

— Мне показалась очень лиричной ваша история о том, как вы ещё до кино работали часовщиком на Колхозной. Помог ли вам как-то этот опыт в дальнейшей работе в кино? 

— Эта работа послужила для меня, скорее, внутренним толчком. Я подумал: «Надо заниматься кино. Останусь часовщиком — просто брошусь с моста». 

— Не думали ли снять фильм о том своём периоде? 

— Нет, фильм о том времени, я думаю, будет зрителю не интересен. 

— Вы упомянули о становлении. Кафка, Достоевский, Хичкок проецировали свой внутренний мир, свои страхи и страсть на творчество. Вам это свойственно — вести разговор со зрителем о том, что важно для себя самого? 

— Любой художник, в самом широком смысле и понимании этого слова, всегда «говорит» с аудиторией на актуальные для него темы. Это неизбежный процесс погружения. Говорить о том, что знаешь, — это правда, без которой искусство не может существовать. Я человек, чьи взгляды сформировались под влиянием великих советских режиссёров — Андрея Тарковского, Александра Довженко, Сергея Параджанова, Юрия Норштейна и так далее. Меня с детства приучили ценить и понимать красоту и глубину мысли, такова была эстетика людей той эпохи. Мне 61 год, и я до сих пор несу это чувство прекрасного в своём сердце. 

— В индустрии говорят, что большая часть заслуги за то, насколько хорош фильм, часто ложится не на режиссёра, а на талантливого оператора. Правда ли это? 

— Нет, я с этим совершенно не согласен. Вполне возможно снять необыкновенно красивый, но пустой фильм. И вполне возможно снять посредственный видеоряд с совершенно уникальной, глубокой историей. Талантливый режиссёр оттого и талантлив, что ставит именно то, что считает нужным. Возьмите Тарковского, который снимал фильмы с разными операторами. Хотя все его операторы обладали необыкновенным талантом, они снимали именно фильмы Тарковского, именно его силу повествования, его визуальную философию. 

— Насколько сопоставимы эти профессии — оператора и режиссёра? 

— Режиссёрская работа невозможна без хорошего понимания операторской профессии. Режиссёру просто необходимо понимать тонкости визуалистики изнутри. Эти две профессии, как два «сиамских близнеца» — режиссёр не может обойтись без оператора, точно также как оператор не может обойтись без режиссёра. 

«Позже появилась совершенно иная идея — снять фильм о последних днях жизни Андрея Болконского.» 

— На западном телевидении вы добились большого успеха. У Вас не возникало желания снять полнометражное кино — может быть, на русском языке? 

— Да,  естественно. Впервые я подумал об этом, когда был ещё довольно молод и не имел связей. Как человек, увлечённый пьесами Чехова, я мечтал экранизировать «Чайку» на английском языке. Но тогда — увы — не сложилось. Позже появилась совершенно иная идея — снять фильм о последних днях жизни Андрея Болконского. Но это была не попытка показать эпопею «Война и мир» от лица этого героя. Толстой во многих своих произведениях пытался найти ответ на один вопрос — в чём же смысл человеческой жизни? Этим вопросом задавались и его герои, но Болконский был ближе всех к ответу. Как только он приблизился к разрешению смысла жизни, его жизнь оборвалась. Мне хотелось раскрыть эту тему поиска, расширить его философию, акцентируя внимание на развитии души и разума этого героя. В то время меня это по-настоящему волновало. 

— Тема действительно захватывающая. Но если мы вернемся к литературе, скажу честно, я была в восторге от вашей работы в сериале «Ведьмак». 

— Правда? А я, напротив, оцениваю себя там довольно критично. 

— Почему? 

— Видите ли, в моём восприятии восточно-европейская литература имеет совершенно другой темп. Ведь неслучайно же у Анджея Сапковского [автор фэнтези-саги о Ведьмаке] столько сюжетных линий и персонажей. Руководство проекта поставило задачу задать экранизации боевой темп, наполнить её красочными спецэффектами — таково их видение. Мой взгляд сильно отличался, и я попытался донести его до них, приводя свои аргументы. К сожалению, меня сочли недостаточно убедительным, и я принял решение уйти из проекта. 

— Очень жаль. В беседе со мной Генри Кавилл [исполнитель главной роли в «Ведьмаке»] сказал, что вы один из немногих режиссёров, имеющих правильный подход к актёрам: объясняете мягко по форме и конкретно по содержанию. 

— Приятно это слышать. Кстати, Генри Кавилл — это лучшее, на мой взгляд, что есть в «Ведьмаке». Абсолютное попадание в роль. Более того, это актёр с пластичной психикой, способный слышать и учиться. Я искренне надеюсь, что у него впереди много интересных и ярких проектов. 

— «Игра престолов» закончилась. Как вы думаете, будут ли ещё появляться такие большие сериалы, которые будут смотреть всем миром, или их эпоха закончилась, и им на смену пришли проекты с более сегментированной аудиторией? 

— Всё зависит от того, насколько качественный контент произведёт киностудия. Само по себе сравнение не совсем корректно. Думаю, что жанровое разнообразие останется, почему нет? Будут и «большие» сериалы, и проекты для аудитории с особой эстетикой. 

— Не думали ли вернуться к документалистике? 

— Пока это не входит в мои творческие планы. Возможно, я вернусь к этому в будущем. 

— Согласны ли вы с утверждением, что сами киностудии вводят моду на конкретный жанр? То есть,  одно время все снимали фэнтези-сериалы, сейчас — криминальные триллеры и социальные драмы. Это действительно так? Выбирает не зритель? 

— В моём случае точно нет. Когда я начинал ещё оператором на проекте «Сопрано», куда меня пригласил Дэвид Чейз, мы хотели сделать просто качественное кино. У нас не было цели стать трендсеттерами, мы даже не знали, что это такое. Нами двигали иные идеалы — отличный драматургический материал, сама тема и желание показать свою творческую фабулу. Позже был «Карточный домик», в нём привлекал не столько жанр, сколько идея, простор для реализации замыслов, филигранно прописанные персонажи. Это же невероятное удовольствие, когда к тебе в руки попадает такой материал. Я всё же склонен думать, что выбирает именно зритель. Не надо думать, что люди безмозглые. Любой человек в состоянии отличить хорошее кино от бездарного, и вопрос предпочтения жанра здесь не стоит. 

«Если бы я полностью потерял свою русскую культуру, ничего толкового в Америке из меня бы не вышло.» 

— Видите ли вы для себя будущее в фильмах для кинопроката, или вы целиком ушли в онлайн? 

— Сейчас очень многие кинотеатральные сети показывают сериалы на большом экране. Времена меняются, прежние чёткие грани становятся более размытыми, что идёт кинематографическому искусству на пользу. 

— Недавно «Оскар» объявил о новых правилах, которые призваны, в том числе, поддержать представителей национальных меньшинств, работающих в киноиндустрии. Что вы думаете по этому поводу? Чувствуете ли вы себя представителем меньшинства или уже окончательно стали американцем? Возможно ли сохранить в таком Вавилоне, как Голливуд, свою национальную идентичность? 

— Во-первых, я никогда не мимикрировал под американца. Конечно, я горжусь, что являюсь гражданином этой страны, но культурной принадлежности к Америке у меня нет, никогда не было, да уже, наверное, и не будет. Я принадлежу своим советским корням, той культуре, которая сделала меня именно тем человеком, которым я являюсь сейчас. Мне кажется, если бы я полностью потерял свою культуру, ту принадлежность, которую впитал с молоком матери, то ничего толкового в Америке из меня бы не вышло. Парадокс в том, что именно моё советское детство и русская культура дали мне возможность опереться на то «Я», которое было построено за годы моего становления в Москве в 1970-х. Отвернуться от этого «Я» и заделаться американцем я просто этически не мог, да и по правде, никогда такого желания не испытывал. Мне кажется, что и успех пришёл ко мне именно потому, что свою культуру и свою точку зрения я так и оставил своей. 

— Вам никогда не поступало предложений о преподавании? Думаю, многие мечтали бы стать вашими студентами. 

— В прошлом году мне посчастливилось побывать в Москве — прилетал на четыре дня. Мне удалось пообщаться с аудиторией двадцатилетних, и это было очень приятно. Меня впечатлило то, какими  любознательными, умными, начитанными были эти молодые люди. В рамках мастер-классов я готов обучать и делиться опытом, потому что это не теория, а именно мой профессиональный опыт. Но вот с академическим преподаванием всё гораздо сложнее. 

○ Марина Аржиловская. Forbes Life. 30 сентября 2020